Проклятые Баджо. Вспоминаем гения, которому исполнилось 50 лет

Андрей Клещенок – о магии, которую нам не дано увидеть вновь.

Полтинник.

Роберто Баджо – полтинник.

Хотел бы я сказать, что не верю в это. Но он всегда – ещё до того, как седина тронула косичку – был стариком. Есть футболисты вечно молодые – Оуэн, Джовинко, – и есть Баджо. Когда хрустящий, едва вышедший и бережно упрятанный от снега номер «СЭ» сообщал, что Роберто стукнуло 30, я думал – чёрт, всего 30?



Он всегда был старичком. Наверное, поэтому никогда не сдавал. В свой последний сезон он был почти так же хорош, как в начале девяностых. Просто играл в «Брешии». Это не годы задвинули его на периферию футбола; это он сам, его бескомпромиссность и принципиальность. С гением, которого обожал мир, не хотела иметь дела половина итальянских тренеров.

Баджо пришёл в футбол мастером, а ушёл гением. Он всегда знал и умел больше других. Главное – знал. Что умения! рябь на поверхности, отдача от хорошей школы и пролитого пота. Баджо играл так, как будто уже знал, чем всё закончится. Завяжи ему глаза – и он провернёт тот же финт, с тем же таймингом. Оппонент так же пролетит мимо, зрители так же схватятся за головы, а он пойдёт дальше, словно не было никакого волшебства.

Там, где другие заканчивали, он начинал.

Я мало застал того Баджо, который блистал в «Ювентусе». В моё время трон уже занял его наследник. В «Милане» было не то, в «Интере» – Липпи. Мне остались те крупицы футбольного откровения, которые перепадали в трансляциях провинциальных клубов.

Хотя увидел я его много раньше – в том возрасте, когда уже смотрел футбол, но ещё не начал его познавать. Я видел, как Баджо забивал Испании, видел, как он хоронил болгар и нигерийцев; видел, как он тащил сборную в финал американского мундиаля.

Баджо делал шаг в бессмертие, но тогда я не осознавал этого. Всё, что я понимал – что ничего круче в жизни не видел.

Он не бежал – летел. Именно летел, парил, ибо так плавно бежать по газону не мог никто. Я услышал от взрослых – прокуренных, сосредоточенных, всезнающих – только слово «буддизм». Мне захотелось записаться.

Буддизм представлялся мне пособием по обретению суперспособностей. За непонятным словом скрывалась неуловимость Брюса Ли, гармония Шаолиня и необъяснимость чародейства. Ибо всё это был – Баджо.

Никогда после я не видел, чтобы кто-то играл так на чемпионатах мира. Зидан 98-го был тенью того Баджо. Жаль, что Роберто не попал тогда. Но тот промах сделал его особенным. Он стал кем-то вроде античного божества; всё так же всемогущ, но уже не безупречен.



Он выбрал задворки, но никогда не позволял забыть себя окончательно. Время от времени Роберто расталкивал гигантов нового времени, и мир вновь говорил только о нём. Как весной 2001, когда его невесомого касания хватило, чтобы сделать шута из ван дер Сара.

Месяц спустя мы готовились к лету: на танковом полигоне воровали шлагбаумы, чтобы соорудить новые ворота. С нами был парень постарше, прибившийся невесть как; на нём была черно-синяя футболка с 10-м номером. Мы разговорились о том голе; выяснилось, что он может одолжить VHS-ки с записями игр ЧМ-94.

Следующие три дня я провёл, заново открывая футбол…

Мы – проклятые; мы – те, кто видел Баджо. Нам всегда будет чего-то не хватать в футболе. Всегда. На наш век выпало немало мастеров; мы видели императоров и инопланетян.

Но бога среди них не было.